«Смейся, паяц!»
(размышления после оперной премьеры 29.11.14)
Меньше всего смеха в новом спектакле Астраханского государственного театра Оперы и Балета, премьера которого состоялась в последние дни ноября. Хотя постановщики оперы «Паяцы» и приглашали зрителей играть в театр, смеяться им не приходилось. Попав за кулисы в утробу театра, увидев его изнанку, зритель испытывал потрясение от невероятного сценического пространства и пугающей глубины сцены. Оглянувшись – обескуражен отсутствием границ между сценой, закулисьем и залом. Под лучами софитов, направленных в зрительный зал, он переживал восторг и страх одновременно. В Прологе во время появления Тени-Великана на прозрачном занавесе ощущал себя пигмеем. Можно было оторопеть от обилия оттенков красного цвета (занавес, стулья, платья у многих артисток хора, красный пиджак Канио и шаровары Тонио, красная дорожка, красные детали в костюмах разных персонажей, красная металлическая банка с напитком в руках Беппо и др.). Так и тянуло крикнуть «Фасс!». В такой обстановке даже самая невинная история обязана закончиться кровавым финалом. В последней сцене жуткий скрежет огромных шестерёнок, перемалывающих двух возлюбленных, вызывал неподдельный ужас. Когда умирающий Канио произносил «La commedia e finita», зал облегченно вздыхал.
Что же увидели астраханские зрители?
Два разных спектакля, отличающихся по форме и исполнительским составам. В первый вечер в Прологе властвовал Тонио (Сергей Москальков) – зловещий распорядитель начинавшейся драмы. Во втором спектакле Пролог (Вадим Щанкин) превратился в назидание зрителям. Недда Елены Разгуляевой расчётлива и опасна. В Недде Ларисы Ахметовой больше внутреннего света, тщательно скрываемого от любопытных глаз. Финальная гибель героини в жуткой мясорубке вращающихся шестерёнок-жерновов, в одном случае – наказание, а в другом – избавление. Тонио Сергея Москалькова – разрушитель, обладающий невероятной силой, перед которой пасуют все. Его побаиваются даже зрители-хор (хормейстер – Галина Дунчева). Тони Дмитрия Кондратьева – подлинный паяц, для которого маска – единственная форма существования. Этот пакостник паясничает и кривляется без остановки, получая немало тумаков со всех сторон. В двух ансамблях по-разному действовали Алексей Михайлов (Канио) и Руслан Сигбатулин (Сильвио). В первый вечер знаменитая ария Канио «Смейся, Паяц» звучала как вопль отчаяния, во второй – словно угроза неведомому сопернику. Наконец, Беппо –миротворец у Александра Малышко и озорник у Ивана Михайлова. Всей этой пёстрой компанией вместе с хором и оркестром, блестяще упакованными в симфонию звука и света, управляли дирижёры Валерий Воронин и Раушан Якупов. И только возгласы зрителей «Viva Pagliacci!» неизменно повторялись во время заключительных поклонов каждый вечер.
Для оперы итальянского композитора Руджеро Леонкавалло режиссёр Константин Балакин, художник Елена Вершинина, художник по свету Ирина Вторникова нашли необычное решение: на грани реалистичной драмы и гаерной комедии. Соблюдая условные жанровые границы, артисты, игриво проживали каждую сцену. Спектакли развивались стремительно, на одном дыхании. Игра, оставаясь единственной формой и линией жизни, начиналась задолго до первых звуков увертюры и не прерывалась в антракте: двойник Тонио дефилировал по залу с призывными возгласами и предлагал зрителям газету-программку, а после открытия занавеса её листали актёры на сцене. Иллюзия и реальность, Театр и Игра, соединившись, подчиняли себе всех…
… Карел Чапек справедливо отождествлял театр с военным искусством и игрой в рулетку: правил много, результат не известен. Наблюдая за зрителями, покидающими театр, подумалось, какой будет Игра в следующих спектаклях с другими составами артистов? Чтобы узнать ответ, уважаемые зрители, вы согласитесь посмотреть астраханских «Паяцев» еще раз? Я – непременно!
Наталия Калиниченко
«Паяц паяцу – рознь!»
Художественный руководитель – директор театра Валерий Воронин: «Драма «Паяцы» особенная, она, бесспорно, займет свое место в театральном пространстве». Режиссер-постановщик Константин Балакин: «В спектакле есть всё: непривычные декорации, представляющие мир театра по обе стороны занавеса, современные и вызывающие костюмы, в которых читаются нравы героев, сложный механизм театральной машины и жестокий и страшный финал, шокирующий и неизбежный. Здесь представлены парадная сторона и изнанка, собственно сцена и зал, артисты и люди, живущие внутри них».
Пожалуй, эта опера – одна из самых репертуарных в мире. Что можно еще придумать, чем удивить слушателей? И надо ли?
«Надо», – решили Константин Балакин (режиссер) и Валерий Воронин (дирижер). И пошли на смелый эксперимент, создав удивительную атмосферу театрального «спектакля в спектакле» и подвижного закулисья. И, показалось даже, в образе главных персонажей были выведены рельефные портреты. Не работников ли самого астраханского театра? Выпуклый и уже ставший таким привычным «театр в театре», казалось бы, что еще можно дополнить? Изучаемое в музыкальных вузах веристское исступление страстей, сжатость во времени, амплитуда чувств, сплелись с реальностью жизни и условностью театра. Они переплелись, перепутались. Опера про бродячих комедиантов, застрявших на пятачке жизни, ворвалась в наш ХХI-ый век. Неистовая публика (хор театра) на сцене, в обтягивающих и обольстительных женских платьях и строгих мужских костюмах (какие это названные в программке крестьяне?), воодушевленно хихикающих плоским шуткам актеров "комедии положений". Надоедливые (еще раз – надоедливые!) и вездесущие папарацци-журналюги, как признак уже нашей эпохи селфи и «себяшек», продажных статей и льстивых рецензий (не про нас ли?). Даже огромных размеров тренькающий телефон, пронесенный как знамя сквозь ряды бутафорского зрительного зала, вызывает улыбочку: противный звук не вовремя дребезжащего во время представления сотовый раздражает, отвлекает от основного действа. В антракте – мальчуган разносил, зазывно выкрикивая слова, программки в виде газеты. Их же читали не только мы, настоящие зрители, но и на сцене оперные хор-зрители. Да, обстановка – весьма узнаваемая; не без ехидства создателями спектакля воссоздаются реальные образы-типажи. С их точки зрения, и это легко читается, в театр порой забредают людишки мелкие, не культурные. Вот и на премьере, на дорогих партерных местах, долго за моей спиной, пока не шикнул на них, одна пара возбуждённо что-то громко обсуждала. Оказалось, нет, не музыку или удачную арию, а …наряды артисток. Потом, для испуганной парочки зрителей на сцене оказался даже особый ряд для поцелуев (уж больно натурально, явно с удовольствием, лобзались хористы!). Современный театр постепенно превращается в коммунальную маршрутку, где никто никого не стесняется и постоянно бубнит о своих личностных горестях и радостях. "Бардак" в голове, в поведении: в жизни и на сцене…
Вечный сюжет, любовный треугольник, даже более того – четырехугольник, что в итоге и дает разные варианты сочетаний, музыкальных линий. Удивительна лаконичность изложения: за один час сорок минут прожито несколько жизней.
А астраханская версия оперы стала одновременно ироничной и трагичной, немного футуристической (имея в виду финальное пожирание огромными шестеренками-механизмами главных героев) с элементами фарса (во втором действии) и даже эротичной. Вот с чем уж трудно было согласиться, так это с любовью главных героев на земле, на паркете зала (как правило, грязном!). Ну никак не может быть чистая любовь на грязном полу! Не верю!
В опере однозначно сталкиваются два, принципиально разных стиля: сугубо реалистичный, почти документальный, и, во-вторых, балаганно-условный, кукольный, льющийся белизной, струящийся тяжелыми складками тяжелых алых портьер, одна из которых просто однажды рухнула вниз под напором страсти (рядом сидящие слушатели аж громко непроизвольно ахнули!). Возникшая по ходу спектакля эклектичность режиссерских приемов еще больше запутывает "настоящего зрителя". И поэтому, чтобы хоть как-то выпутаться из хитросплетений сюжета, практически всех главных героев убивают, естественно, под сочувственные аккорды композитора и вздохи астраханской публики (точнее "публик" – на сцене и в зале). Режиссерская мысль проста: все беды от женщин. Идея, наложенная режиссером на commedia dell’arte во втором акте лишь усиливает впечатление. Этот прием «контрастного сопоставления», переросший в конфликтную драматургию здесь сработал великолепно: столкновение разных начал будоражит воображение публики. В общем, театральная шкатулка «Паяцы» оказалась с секретом. Спрятанная внутри спираль разжалась, вылетела птица, заскрипел где-то в чреве, глубоко под сценой бездушный механизм.
Музыка – просто чудо! Безупречны вокальные партии, слаженно все исполнил оркестр. Главные партии: Елена Разгуляева (Недда), Алексей Михайлов (Канио), Руслан Сигбатулин (Сильвио). Среди ведущих солистов астраханского театра был и приглашенный артист из столицы, солист Большого театра Сергей Москальков (партия Тонио).
В общем, премьера удалась. Конечно, в немалой степени своим успехом новый спектакль обязан работе художника (Елена Вершиннина). И особые слова восторженной похвалы – светорежиссеру (Ирина Вторникова). Световая палитра продуманна, образна, много говорящая. Такого талантливого художника по свету давно не видел наш театр! Браво!
И последнее, премьерный спектакль синхронно снимали пять камер. А это значит, вскоре шедевр увидят многие тысячи людей в Астрахани и за ее пределами.
…А завтра, 30-го ноября, снова премьерный спектакль, и мы еще раз сможем по достоинству оценить великолепную работу труппы Астраханского государственного театра оперы и балета.
Константин Гузенко
