"Осуждение Фауста" о том, как душу исцеляет Любовь
Займите место в ложе бенуара, правой или левой – не важно. С этого места вам приоткроется немного тайны: вы увидите край кулисы. Всего лишь край, не больше. Но сердце забьется так, будто вы узнали что-то очень важное, неизвестное прежде. Это начало волшебства, которым в совершенстве владеет театр.
Волшебство театра невозможно разгадать. Почему мы верим в горе и радость, почему мы надеемся, что сегодня уже знакомая многим поколениям история закончится совсем по-иному, счастливо, - не знаем сами. Подчас нам так неясны чувства, переживаемые здесь, в темноте партера, что мы начинаем им сопротивляться, порой доходим до крайности. Избалованный скептик, а по сути, противник самого себя – таков зритель в большинстве своем сегодня. Но он приходит в театр снова и снова. И вовсе не затем, чтобы увериться в том, что все тщетно. Отнюдь, здесь мы надеемся излечиться от каждодневного скепсиса и вернуть самим себе что-то настоящее, потерянное, но не забытое. Интуитивно, в театре каждый из нас ищет лекарство от черствости, в которой виноваты и мы, и не мы – не важно. Ну что же, театр может всё.
Открывая партитуру, режиссёр театра думает, в первую очередь, о своем зрителе. Ведь он придёт в театр искать чуда, будет ждать его. И чтобы сделать человека счастливым, нужно дать ему то, что он хочет. Драматическая легенда Гектора Берлиоза «Осуждение Фауста», так долго обреченная существовать в концертной форме, стала источником чудес, в которые поверил даже самый сопротивляющийся зритель. На сцене Астраханского Театра Оперы и Балета по воле режиссёра Константина Балакина бессмертные Фауст и Маргарита снова прожили свои судьбы. Но двоемирие, которым Гёте уводил своего читателя от привычного, на сцене театра расширилось настолько, что завладело сознанием зрителей, как неестественно явный сон. Мы не утратили понимания пространства и времени, но оно перестало быть важным! И речь не только о сказочном мире, который оживал на сцене. Превращения, произошедшие со зрителем, гораздо глубже, чем им самим кажется сегодня и будет казаться завтра. Может быть, зритель и не осознает того, что стал другим, он просто станет им.
«Осуждение Фауста» знакомит нас с героями Гёте постепенно. В каждом из них мы узнаем что-то своё. От Фауста в нас есть стремление к познанию, мы так же самозабвенно окружаем себя своими интересами, мы так же понимаем несовершенство мира, горюем так же. Мы воспринимаем эти качества героя как положительные и даже немного гордимся тем, что в нас есть то же, подсознательно. На самом деле, образ Фауста гораздо глубже и в нём сосредоточена квинтэссенция трагедии. Фауст существует, а не живет даже в своем мире. Святилище, уединенное и тихое, полно книг. Это книги Фауста. Они прочитаны, это видно по их истрепанным корешкам и распухшим блокам. Безмолвная статуя Гёте – единственный собеседник Фауста. Книги разбросаны в беспорядке, но они уже неподвижны и тяжелы. Серые, как надгробные плиты, только они окружают Фауста. Что и говорить о человеческом мире радостей и горестей, в котором Фаусту нет места. Не в том дело, что он слишком хорошо знает жизнь, ведь по книгам жизни не учатся. Он сам себе не дает права быть частью этого мира, ставя себя выше земного. Чувство радости Фауст утратил, скорее всего, осознанно. Осталось только умение горевать. Именно умение, как заученное упражнение.
Крестьяне, земные люди, напротив, умеют радоваться и не торопятся страдать. Их стремление к светлой жизни режиссёр Константин Балакин выразил через цвет, вплетя в систему символов индийскую традицию праздновать приход весны и новой жизни, вскидывая в небо яркий красочный порошок. На сцене порошок заменяется легкой тканью, которая взлетает к софитам даже легче, изящнее. Праздник красок Холи понятен всем – яркие краски радуют глаз, на них хочется смотреть и улыбаться. Здесь нет ничего сложного, ведь радость идёт от простоты! Сохранить в себе простоту – вот, что сложно. Фаусту это не удалось, он безучастен к веселью крестьян.
Внезапно меняется настроение. Праздник весны прерывается категорично. Как неизбежность, спускаются с неба солдатские шинели. Начинается война. Звучит марш Ракоци, музыкальную основу для которого Гектор Берлиоз заимствовал у народа. Венгерский военный марш с призывной мелодикой, темповый, подтверждает вышесказанное: народ не торопится страдать! Марш написан в мажорном ладу, и действо, происходящее на сцене, совсем не похоже на боль, страдание и уныние. Война – это не только опасность погибнуть, война – это еще и возможность остаться в живых! На сцене происходит настоящая игра со смертью. Под огнем орудий, который пробивает даже пространство зрительного зала, люди с мишенями вместо лица пытаются отвлечь свою погибель: в руках у них такие же мишени. Они не расстаются с надеждой выжить до самого конца. Но гибель настигает всех.
Здесь стоит отвлечься от сюжета и обратить внимание на то, как создается пространство спектакля. В «Осуждении Фауста» используется метод сквозной проекции. Зрители, смотрящие на героев сцены сквозь звезды или полотна проливного дождя, не верят своим глазам. Это больше, чем трехмерное пространство. Это больше, чем кино. Это создание иллюзии абсолютного присутствия, включенности в действие. Война идет для всех, дождь идет для всех, звезды зажигаются – для всех!
Это не вызывает желания рассматривать красоту Вселенной, но заставляет замирать перед её неподдельным величием. Это заставляет внимательней слушать. Ведь то, что сказано под настоящим небом, звучит совсем иначе!
Небо, озаренное сполохами войны, стихает. Фауст решает умереть. Его страдание – это скорее усталость от того, что ничего не происходит. Не в мире, а с ним. Фауст решает остановить свое существование, но не успевает. Небо светлеет, наступает День Светлого Воскресения.
Акцент на идее бессмертия – особое выразительное средство в этом эпизоде. Погибшие на только что бушевавшей войне поднимаются с земли и поют славословие. У каждого из них есть небольшое зеркало, которым они ловят свет и отправляют его обратно в небо. Этот отраженный свет – их радость, у каждого своя. Фауст растерян, в нём начинает просыпаться жизнь. И здесь случается чудо, заставившее зрителей замереть и смутиться своей праздности и суеты. Над зрительным залом, из ничего и ниоткуда, возникает в сиянии образ Христа. Взятый за основу витраж Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге даже в пасмурные дни поражает видящих его своей красотой и ощущением светлой радости! Здесь же, в стенах театра, растущий и окруженный живым светом, этот образ в одно мгновение вобрал в себя все печали и счастье, бывшие и будущие. Жизнь, как способность души откликаться, проснулась в каждом. Вместе с Фаустом мы начинаем преображаться. Ведь дыхание Бога, сущее в каждом из нас, не угасает ни на миг, одного легкого дуновения хватает, чтобы разжечь его в полную силу. Поддерживать же этот огонь - дело самого человека. Фауст еще не осознает это, но уже чувствует. И всё бы хорошо, и жизнь взяла бы своё. Но именно сейчас наступает время Мефистофелю появиться на сцене.
Казалось бы, какая горькая ирония! Появись Мефистофель на миг раньше, он застал бы Фауста в прежнем унынии и взял бы его душу без труда. Но Мефистофеля можно понять: ему нужна живая душа! Чтобы разжечь в своем избраннике настоящую жизнь, Мефистофель предлагает Фаусту отправиться в путешествие, полное впечатлений. Фауст поддаётся искушению. Он выбирает лёгкий путь: не самому искать и восстанавливать потерянные жизненные силы, а переложить эту работу на своего внезапного друга. Мефистофель этой работе только рад!
Первой остановкой этого путешествия становится место погибели человеческой чистоты. Молодость отдана на растерзание порокам. Стремление к познанию, которое так возвеличено Фаустом, здесь попрано. Студенчество, как ни печально, проматывает в нелепых утехах самое дорогое – время! Молодые и полные сил студенты отдают предпочтение вину. Атрибуты причастности к науке - книги и конфедератки - в их руках превращаются в безделицу, объект насмешек и потех. В подаче режиссёра Константина Балакина герои этой сцены приобретают гротескную убогость. Их движения неустойчивы, искажены. Веселье достигает откровенной пошлости. Панихида по герою шуточной песни - Крысе - полна горького противопоставления только что сиявшей над Фаустом Пасхе. Отношение ко всему происходящему меняется от ироничной усмешки до ощущения откровенной неприязни. Хочется, чтобы этот эпизод поскорее остался в прошлом. Этого постановщики и добиваются! Фауст переживает те же чувства, он просит Мефистофеля скорее уйти. Мефистофель рад, что всё идет по его плану. Чувства Фауста все ярче, острее, он совсем готов к настоящему испытанию.
Вместе с Фаустом и зритель с интересом замирает: что же случиться дальше? Фаусту предстоит отдаться во власть волшебного сна и увидеть во сне прекрасную Маргариту. Образ, который в корне меняет понимание зрителем происходящего. Если Фауст сосредотачивает в себе суть трагедии, то Маргарита - это квинтэссенция триединства главных добродетелей человечества, веры, надежды и любви.
Пространство сцены и зрительного зала заполняется сумрачным светом далеких звёзд. Волшебство, в которое мы верили когда-то в детстве, начинает оживать. Это радость и горечь одновременно. Ведь у многих возникает вопрос: почему же я утратил это? Конечно, мы понимаем, что блуждающие огни, волшебные духи сна, танцующие розы и большие сияющие бабочки - это умелые руки художников и артистов. Мы понимаем это, но не верим! Ведь мы здесь именно за этим. Переживая, мы исцеляемся от сухости мышления. Тот самый скепсис, с которым многие заняли кресла в зрительном зале, больше не может существовать здесь: слишком много красок, света, удивления. Мефистофель закрывает глаза Фаусту и отправляет его навстречу Маргарите. У зрителей тоже закрылись глаза: на повседневность и будничность бытия. Даже когда наступит новый день, он уже не будет похож на предыдущие, потому что сам зритель будет другим.
Итак, Фауст влюбился! По крайней мере, ему так кажется! Встречаясь с Маргаритой, Фауст, по сути, находит не земную женщину, а воплощение истины, которую он так долго искал. Истина не пишется с красной строки даже в самых хороших и умных книгах. Истина находится в каждом из нас, и она в простоте. Маргарита верит тому, что ей преподносит жизнь. Её любовь – её сокровище, она не подвергает её сомнению. Фауст сомневаться привык. Он тот самый скептик, который никак не может избавиться от привычки сомневаться. На это ему нужно время, а времени ему не дают. Близкое счастье грубо спугивает толпа.
Толпа - еще один фактор, которым мы обязаны своим недоверием к самим себе. Общественное мнение, бестактное и самодовольное, часто рубит на корню самые светлые помыслы. Толпу не нужно слушать, это знают все, но мы все равно слышим ее. Чтобы противостоять толпе, нужно слишком сильно верить себе. Это доступно не многим.
Образ Маргариты появляется в сюжете как долгожданный мелодичный звук среди шума. Чистоту и совершенство «звучания» Маргариты признает даже Мефистофель. «Нужно спасать этого ангела,» - сообщает он Фаусту. Маргарита - воплощение абсолюта, который искал Фауст, ищет и каждый из нас. Её образ Гёте не случайно заключает в земную оболочку белокурой юной девушки, напоминающей ангела. Это не так необходимо для выражения сути, сколько подходит под привычные человеческие стандарты. Берлиоз наделяет образ Маргариты соответствующей мелодикой. Высокие и нежные тематизмы сопровождают Маргариту и в радости, и в горе. В судьбе этой героини трижды происходит перемена. Видя во сне Фауста, Маргарита отдается радостному ожиданию; встречаясь с Фаустом наяву, Маргарита наполняется счастьем; расставшись с Фаустом, Маргарита исполнена тоски и отчаянного ожидания. Эти перемены отражает образ воды, живой и волнующейся (в противовес «каменному» антуражу бытия Фауста). Маргарита вместе со зрителями погружается в счастье и печаль. Вода заполняет всё пространство.
Волнения Маргариты завершаются словами «он не придёт». Маргарита перестает надеяться – под её руками исчезает сияющий родник. Но девушка не перестаёт любить. Доходя в своем горе до крайности, Маргарита совершает ошибку. После расставания Фауста с Маргаритой действие разветвляется. Судьбу Маргариты Фауст, как и зритель, узнает из уст Мефистофеля.
Фауст стал прежним. Его тоска и уныние, замешанные на претензии к жизни, усиливаются. Мефистофель понимает, что обстоятельства сложились в его пользу, и сообщает Фаусту о том, что Маргариту ждет смерть: ожидая каждую ночь Фауста, девушка погубила свою мать, дав слишком много снотворного. У Фауста есть последняя попытка. Но он снова выбирает лёгкий путь: обвиняет в этой беде Мефистофеля и на него же перекладывает обязанность спасти Маргариту. Мефистофель взамен требует душу Фауста, на что последний соглашается. Фауст не думает о том, что сделка с нечистой силой мало поможет душе Маргарите. Он пытается втянуть её в ту же тьму, в которой сам находится. «Что мне до завтра, когда я страдаю сегодня!» - еще одно подтверждение того, что не Маргарита печаль Фауста, а он сам. Благо, Мефистофелю достаточно одной души.
На колеснице сквозь темнеющее пространство Мефистофель и Фауст мчатся в бездну. По пути Фауст в последний раз встречается с Маргаритой. Он уже не увидит её, потому что они в разных мирах. Маргарита еще в мире живых, Фауст уже близок к Тьме. «Опасайся тех молящихся у подножия креста!», но голоса этого видения вторили голосу еще живой Маргариты перед казнью. «Святая Маргарита, спаси нас!» - последние слова девушки. Фауст слышит их, но не узнает голоса Маргариты. Развязка близка.Фауст гибнет в пучине геенны огненной. Мефистофель празднует победу, но ему придётся усомниться в своем триумфе...
В теории музыки есть понятие «тяготение к устойчивой». Это стремление к тонике - главному и основному звуку всей тональности. Музыкальное произведение любой формы завершается тоникой. По сути, каждое произведение искусства, имеющее сюжетное развитие, стремится к своей тонике, и окончательное разрешение этого тяготения всегда происходит в финале. Именно по финалу стоит судить о том, что из всего сказанного является главным. Трагедия Гёте называется «Фауст», драматическая легенда Гектора Берлиоза носит название «Осуждение Фауста». Но оба гения завершают свои произведения не Фаустом. Трагическая история завершается вознесением души Маргариты на Небеса. Это не значит, что Гёте и Берлиоз ставили Маргариту центральным образом своих произведений. Но она является ответом на все вопросы, тем самым разрешением, к которому тяготела душа Фауста, к которому тяготеет душа каждого человека. Окруженная сиянием простой человеческой радости, «красивая душа, искаженная ошибкой» обретает прежние черты. Маргарита прощена, потому что любила. Еще одно доказательство аксиомы, что все творения человеческого гения тяготеют к одному устойчивому звуку, на который настроено всё сущее. Единственно абсолютная форма существования - любить. Истина, которая настолько проста, что непонятна. Даже Мефистофель, услышав голоса ангелов, возвестивших о спасении Маргариты, смущен. Он торопится найти ответ в книгах, перелистывая одну за другой, ищет объяснение. И хотя истины бытия редко пишутся в книгах с красной строки, пожалуй, однажды это случилось. Мудрый Соломон оставил нам всего одну фразу в объяснение происходящих в мире чудес. Тьма отступает, и свет проливается с Неба, «ибо крепка, как смерть, Любовь».
Дарья Нефёдова
