"Ассиметричные, угловатые костюмы героев хотя и отсылают нас к давней эпохе, но словно сошли с ультрасовременных подиумов.
Гайд-лайн, ключевые образы этой своеобразной коллекции – костюмы Хлестакова, Городничего и Маши. Они сразу, на подсознательном уровне, дают почувствовать зрителям, что всё происходящее на сцене имеет к нам куда большее отношение, чем к веку XIX. И если в костюмах каждого из героев для явного перехода в наше время надо убрать или добавить какую-то деталь, то костюм Маши смело сочетает всё сразу."
"Слаженный тандем Ксения Попова-Илья Саушкин прекрасно справился с задачей. В спектакле не так уж много собственно танцев, хотя музыка Дашкевича изобилует самыми разнообразными танцевальными мелодиями. К тому же она отличается, по выражению маэстро Валерия Воронина, «кинематографичностью» – стремительной сменой эпизодов, аллюзиями на классику, бесконечными ритмическими сбивками, новыми гармониями… Здесь было на чём красочно развернуться дирижёру, продемонстрировав гибкость и стилистическую чуткость оркестра. Благодаря такой щедрой музыкальной палитре балетмейстеры сумели найти пластическое решение не только ключевых моментов оперы и основных образов, но практически всех действующих лиц. Что особенно хочется отметить – пластика эта безусловно современна".
" Стоит упомянуть успешную, яркую работу двух молодых актёров театра, Егора Журавского и Анны Каденковой, исполнителей ролей Хлестакова и Маши. Крепкий, объёмный, тёплый тенор Журавского и светлое серебряное сопрано Каденковой отлично дополняют друг друга. Но не менее гармоничным, чем вокальный, стал их актёрский дуэт. Журавский-Хлестаков – темпераментный, подвижный, неудержимый, точно в нём пружина. Он весь открыт, каждая эмоция отражается и на его лице, и в пластике. Он даже и не врёт ееее– просто, увлекаясь образом, фактически навязанным ему чиновниками, сам легко в него верит. Маша в исполнении Анны Каденковой - прямая противоположность Хлестакову. Она наглухо закрыта надуманной маской высокомерной светской львицы (это в российской-то глуши, откуда, «хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь»). В своенравной, из сплошных углов, с внутренним надломом девочке легко читается хорошо знакомая всем нам драма поколения, чуждающегося родителей, стремящегося вырваться в какую-то иную жизнь – но в какую?!?
Полюбив Хлестакова, Маша преображается, но колесо судьбы делает резкий поворот.
Хлестаков бежит, спасаясь от неминуемого разоблачения, вновь проигрывается в пух, и тут его настигает месть чиновников и слепая жестокость толпы. В сцене суда и расправы он беззащитен и трагичен – плохо понимающий, что произошло, жалкий, потерянный. Для противоборства нет в его характере ни твёрдости, ни даже агрессии, а за душой – ни моральной опоры, ни жизненной цели. На помощь ему решается броситься только Маша.
Но два одиноких беззащитных существа не могут противостоять озверевшей толпе.
Трагический финал спектакля пронзителен. Из темноты мощно вырастает секвенция «Dies Irae», «День гнева», блестяще, могуче написанная Дашкевичем и великолепно исполненная хором театра (хормейстер-постановщик – заслуженный деятель искусств РФ Галина Дунчева). Исчезает сцена, толпа, герои, и на сером заднике проплывают – кто скажет, за окном брички или автомобиля? – русские поля, городки, деревушки, неухоженные, ветхие, затерявшиеся в веках. Перехлёстывает горло. «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, Матушка-Русь!»
из статьи Н. Туриевой
«И можно лететь, и хочется работать…»,
"Музыкальный журнал"
